Железный крест - Страница 126

126

Паула достала письмо, заставила себя сосредоточиться, внимательно прочитала от начала до конца и нахмурилась.

— Да… Никаких сомнений — прямое признание в убийстве Бритты Юханссон. Но что касается Эрика и Ханса Улавсена… Он, конечно, пишет, что виновен в их гибели, но как-то неопределенно… Странно, потому что относительно Бритты он выразился ясно и четко — да, я ее убил. Так что не знаю… Не уверена, что он имеет в виду убийство тех двоих в прямом смысле. Убить и быть виновным в гибели — очень разные вещи. Герман тоже утверждал, что убил Бритту… И к тому же…

Паула уже открыла рот, чтобы выложить свою новость, но Мартин опять ее опередил.

— Подожди, это еще не все. Челль нашел еще кое-что… Насчет этого Ханса Улавсена. Он попытался разыскать его, или, по крайней мере, понять, куда тот исчез.

— И что?

— Он вышел на какого-то норвежского профессора, который специализируется на истории немецкой оккупации Норвегии. Поскольку в его распоряжении огромное количество материала по истории Сопротивления, Челль надеялся, что он и Улавсена разыщет.

— Да-да… — Обстоятельность Мартина начала раздражать Паулу. — И что?

— Сначала он ничего не мог найти… — Паула демонстративно вздохнула, — пока Челль не послал ему фотографию «борца Сопротивления» Ханса Улавсена. — Мартин нарисовал в воздухе кавычки.

— И?..

— И оказалось, что парень ни малейшего отношения к Сопротивлению не имел. Он был сыном эсэсовца по имени Рейнхардт Вольф. Улавсен — фамилии его матери, он взял ее, когда бежал в Швецию. Мать его, как ты поняла, норвежка. Когда немцы оккупировали Норвегию, Вольф, который благодаря жене свободно говорит по-норвежски, получил высокий пост в оккупационных властях. В конце войны его арестовали и посадили в Германии в тюрьму. О судьбе матери ничего не известно, а вот сын, Ханс, исчез из Норвегии в сорок четвертом году и никогда больше туда не возвращался. И теперь мы знаем почему. Он бежал в Швецию, выдал себя за борца Сопротивления, а потом каким-то образом угодил в могилу на кладбище в Фьельбаке.

— Потрясающая история… — Паула не могла прийти в себя от неожиданности. — Но… какое это имеет значение для следствия?

— Пока не знаю. Но наверняка имеет, я это ясно чувствую, — твердо сказал Мартин и улыбнулся. — Ну вот, теперь ты в курсе. А что у тебя?

Паула набрала воздуха и на одном выдохе поведала Мартину, что ей удалось узнать. Мартин посмотрел на нее с удивлением, но одобрительно.

— Это и в самом деле все меняет… — сказал он и резко встал. — Мы должны немедленно сделать обыск. Выведи машину, а я пока позвоню в прокуратуру насчет ордера.

Второй раз повторять не пришлось — Паула буквально выбежала из кабинета. Кровь стучала в ушах. Теперь они близко. Очень и очень близко.

Эрика молча смотрела в окно машины. На коленях у нее лежали дневники, и она вновь и вновь переживала и проживала страшную трагедию матери. Патрик тоже молчал — он понимал, что творится у нее в душе. Он, конечно, не читал тетрадей, но Кристина, пока они сидели на кухне, рассказала ему всю историю про отнятого у Эльси ребенка.

Поначалу он разозлился на мать. Как она могла утаить это от Эрики? И от Анны? Но постепенно понял — она же поклялась Эльси никому не рассказывать. Дала обещание подруге и сдержала его. По словам матери, она неоднократно была близка к тому, чтобы открыть Эрике и Анне, что у них есть брат, но не могла оценить последствия и посчитала, что лучше оставить все как есть. Патрик не знал, правильно она поступила или нет, но, во всяком, случае сообразил, что дело тут не в легкомыслии или злом умысле — Кристина просто делала то, что, с ее точки зрения, было лучше для всех.

Но теперь тайна выплыла наружу, и он заметил, что Кристине это тоже принесло немалое облегчение. Теперь вопрос только в том, как воспримет новость его жена. Хотя… он мог догадаться — Патрик уже достаточно хорошо знал Эрику. Чтобы найти брата, она перевернет каждый камень в Швеции. Он покосился на Эрику. Она по-прежнему сидела неподвижно, глядя в окно, и он вдруг с удивлением осознал, насколько сильно ее любит. Осознание это приходило к нему не в первый раз, но он каждый раз удивлялся. Это так легко забыть… Жизнь идет, будни сменяют друг друга, работа, ежедневные хлопоты, мелкие и крупные проблемы, которые надо решать… но в какие-то моменты вроде этого он чувствовал, что оба они принадлежат еще какой-то неведомой силе и эта неведомая сила наполняет душу счастьем каждое утро, когда он просыпается рядом с женой.

Они подъехали к дому, и Эрика, не говоря ни слова, пошла к себе в кабинет — с тем же отсутствующим выражением на лице. Патрик повозился немного по дому, уложил Майю и только после этого поднялся.

— Можно войти?

Эрика кивнула. Она по-прежнему была немного бледна, но глаза ее уже не были такими отсутствующими.

— И как ты? — спросил он, садясь в угловое кресло.

— Сказать честно — не знаю… Как мешком по голове.

— Ты не злишься на Кристину, что она молчала?

После короткого раздумья Эрика медленно покачала головой.

— Нет… Мама же просила ее сохранить тайну… И я могу ее понять — Кристина боялась, что, если она нам все расскажет, принесет больше вреда, чем пользы.

— Анне расскажешь?

— Да… Она имеет право все знать. Но сначала я должна сама переварить.

— Насколько я понимаю, ты уже начала поиск? — Патрик слегка улыбнулся и кивнул на компьютер с открытым окном Google.

— Конечно… — Эрика бледно улыбнулась в ответ. — Прежде всего надо выяснить, существует ли регистр усыновлений и с какого года он ведется. Если такой регистр есть, не думаю, чтобы возникли трудности. Мы его найдем.

126